Книги не всегда переводятся с языков меньшинств, но именно поэтому они нам необходимы.
7 декабря 2019 г. умер Ара Балиозян. Мало кто обратил внимание на это событие. Википедия утверждает, что он все еще жив, так как единственное доказательство его смерти — это публикация на армянском языке в социальных сетях, которая не считается надежным источником. Я покопался в архивах газеты его родного города Китченер провинции Онтарио в поисках еще одного доказательства, но это не дало никаких результатов; я связался через Facebook с его друзьями для получения документации, но никто не существовал в сети. Неустанный защитник армянской литературы, Балиозян был автором около двух десятков книг в жанре прозы и поэзии; как плодовитый литературный переводчик, он вернул произведения армянских писателей из безвестности, которые десятилетиями были разбросаны по странам, настоятельно призывая как читателей, так и писателей заглянуть глубоко в наше прошлое и избавиться от травмы, которую мы перенесли, как хирург, избавляется от опухоли.
Я бы мог многое рассказать о жизни Балиозяна, но это не некрология; время для этого прошло. Это призыв к действиям.
Мне посчастливилось расти в доме, где было несколько полок от пола до потолка, полными книг. Насколько я помню, они в основном были декоративными, но мне трудно поверить в то, что книги были непрочитанными: мои родители не собирали их. Однажды вскоре после окончания колледжа, сидя дома и от нечего делать, я впервые по-настоящему взглянул на книги. Научно-популярные бестселлеры, такие как, “Я хороший, ты хороший”, лежали рядом с мемуарами, которые есть у каждой армянской семьи, как книга “Черная собака судьбы”. Спрятавшись между этими книгами, я наткнулся на книгу Костана Заряна “Странник и его путь”, опубликованную на армянском языке в 1926 г. и переведенную Ара Балиозяном в 1981 г.
У этой книги действительно была жалкая обложка — лесные зеленые чернила на простом бежевом фоне — и я бы положил ее обратно, если бы не прочитал вступительное слово Балиозяна:
Затем мы нашли [Заряна] в Стамбуле, являвшийся тогда самым важным культурным центром армянской диаспоры, где в 1914 г. вместе с Даниэлем Варужаном, Акопом Ошаканом, Гегамом Барсегяном и со многими другими, он основал литературный журнал “Mehian”. Эта группировка молодых подстрекателей стала известна как писатели “Mehian”, и как их современники в Европе — французские сюрреалисты, итальянские футуристы и немецкие экспрессионисты — они бросили вызов в борьбе против устоявшихся традиций и готовя почву для новых.
До этого момента мысль о существовании армянской литературной традиции никогда не приходила мне в голову. Студенты, изучавшие литературу, почти запомнили несколько сетей влияния между разными писателями и художниками, но те, кто не обрели достаточную популярность, оставались другими в стороне. Я был очень взволнован идеей о том, что литературные произведения Заряна идут рядом с другими произведениями канона XX века. Более того, он научился владеть языком, который он забыл в возрасте 25 лет, когда жил в Европе. Я держал в руках неопровержимое свидетельство о том, что проблема диаспорного статуса могла быть преодолена каждым. Когда я спросил моего отца, почему он сохранил эту книгу, он сказал, что читал оригинал этой книги в школе, но ему не нравился Зарян как автор, так как его слишком трудно было понимать. Это точная оценка, но это никогда не объяснило, как перевод этой книги оказался на его полке.
После прочтения книги “Странник и его путь”, я приобрел все переводы Балиозяна; после того, как исчерпал список, я сам стал литературным переводчиком. Для меня и для многих армян с литературными интересами Балиозян показал, что наше собственное наследие было богато авторами, равных тем, которых мы изучали и которыми восхищались в школе — и это еще большая ценность для нас, так как они изначально были написаны на языке, на котором мы говорили. Армения расположена прямо на перекрестке Западной Европы и России; ее писатели создают произведения под влиянием одних и тех же тем и тенденций, которые исходят из этих регионов. Балиозян показал армянской диаспоре, что у нас был выбор, кроме Кафки и Камю, Гомера и Мильтона, Шекспира и Ибсена. У нас есть свои голоса, своя поэзия, свои истории, которые нужно рассказать.Отсутствие армянской литературы в глобальной антологии неслучайно. В 1915 г. османские турки постоянно арестовывали и убивали тысячи лидеров армянской общины — их собственных граждан — в отчаянной попытке заглушить их призывы признать независимость после почти четырехсот лет оккупации и насилия. Это была эскалация насилия, которая началась в конце XIX в., только в этот раз паши специально нацеливались на художников и представителей интеллигенции для устранения каких-либо следов армянской культуры и истории. В результате этого геноцида были не только уничтожены 1.5 миллиона армян — почти половина населения — но также были изгнаны выжившие. Армяне, изгнанные со своей родины, были разбросаны по всему миру и были вынуждены адаптироваться в новой языковой среде и к обычаям их стран.
Диаспора, созданная в результате геноцида, усугубила также ранее существовавший языковой раскол. Армянский язык, на котором говорят и пишут, и который используется в стране Армения, известен также как восточноармянский язык — стандартная форма, которая развивалась в результате смешивания армян с их соседями на восточной границе страны, в первую очередь, с русскими. Западноармянский язык — это стандартная форма армянского языка, на которую повлияли бесчисленное множество языков, которые прошли через Константинополь. После распада Османской империи в 1922 г. то, что осталось от Армении, было полностью поглощено Советским Союзом, а восточноармянский язык стал стандартом де-факто.
Армяне, которым посчастливилось избежать геноцида и эмигрировать, принесли более старую западную форму языка в свои новые дома. Хотя эти два языка в основном коммуникабельны, есть достаточно грамматических и орфографических изменений, чтобы рассматривать каждый из них в отдельности. Как следствие этого принудительного разветвления, одна ветвь языка процветает, в то время как другая вянет: восточноармянский язык продолжает развиваться, эволюционируя через использование, так как носители этого языка живут своей жизнью в Армении. Тем временем большинство представителей армянской диаспоры общаются на неестественном старом западном языке, который ЮНЕСКО определяет как вымирающий язык и, который находится под угрозой исчезновения. Он остается замороженным во времени; как ремора, которая только растет, питаясь своими большими хозяевами. Этот язык включает слова из английской, французской и арабской общин, где армяне построили свои новые дома. То, что западные армяне считают традиционным, восточные армяне считают старомодным; то, что восточные армяне считают очевидным, западным армянам незнакомо.
Конечно, армяне не единственный разобщенный народ, которые борются за воссоединение друг с другом. Проблемы сохранения языков живыми в общинах диаспор усугубляют их первоначальный раскол, так как для второго-третьего поколения эмигрантов умение общаться на их родном языке еще больше ослабевает из-за ассимиляции. (Включая меня: у меня было формальное образование на армянском языке до 10 лет, но большую часть своей жизни я жил в англоязычной среде. Спустя двадцать пять лет я все еще перелистываю красочные книги для изучения языков, предназначенные для детей, чтобы вспомнить самую основную грамматику). Эти плюрицентрические языки ведут себя, как два брата или сестры, которых внезапно поместили в отдельные детские дома. Они могут делиться воспоминаниями о своем прошлом, но со временем каждый из них растет самостоятельно, приобретая новый опыт.
Расстояние между любой диаспорой и их родиной измеряется не в милях, а в годах. Чем дольше мы отдаляемся от изначального разрыва, тем больше становится уместным сохранение того, что существовало до раскола.
Балиозян, в первую очередь, переводил произведения армянских авторов, которые оспаривали статус-кво, являющийся опасной позицией для любого писателя независимо от эры, языка или самодостаточности. Он переводил произведения авторов по обеим стандартным формам; точнее, он считал, что не было необходимости отделять их: великая литература — это и есть великая литература независимо от языка. С одной стороны, это западноармянские авторы конца XIX в., которые критиковали свое порабощенное положение в Османской империи; с другой стороны, это были восточноармянские авторы середины XX в., которые едва скрывали свои упреки к советскому авторитарному режиму и цензуре. Между 1880 г. и 1960 г. мир модернизировался, и менялась самобытность; в связи с этими изменениями развивалась литература по всей Европе и Америке. По почти создал формат коротких рассказов; Бальзак и Чехов передали информацию о суровых условиях настоящей жизни; Вульф и сестры Бронте объявили о более крупных феминистских движениях. Это были движения, которые переняли и армянские писатели: Крикор Зохраб был настолько искусен в своем ремесле, что его окрестили“принцем коротких рассказов”; Акоп Ошакан проповедовал о несбывшихся желаниях человечества; Забел Есаян работала в направлении освобождения женщин. И Балиозян перевел их всех.
Балиозян часто сожалел о том, что не был в состоянии найти издателей, готовых выпускать его книги. Эти произведения можно найти разбросанными, как золотой песок, по интернету, самиздатовскими или сохранившимися за счет героических усилий маленьких независимых типографий и книжных магазинов. В течение многих лет он размещал фрагменты своих переводов и литературных анализов в своем блоге, предоставляя себе свободу беспрерывно поучать. Он представлял социальную среду как способ обеспечения того, чтобы, по крайней мере, слова, которые он лелеял, были отмечены, заархивированы и постоянно были доступными, если не читаемыми. Для армянина, меньшинства внутри меньшинстве, знакомство с произведениями Балиозяна, — это облегчение, напоминание, заверение в том, что ваши чувства и история обоснованы, что армянская идентичность включает в себя гораздо большее, чем яркие знаменитости и легкие кульминационные моменты для шуток.
Прежде всего, преданность Ара Балиозяна подпитывалась разочарованием единственной истиной: у армянской литературы есть универсальная привлекательность, которую никто не осознает. Трудно не представить его, согласившегося со строкой на первой странице книги “Странник и его путь”: “Каждый думающий армянин похож на радиостанцию посреди шторма, которая посылает сигналы в далекие места, при этом не получает ответ”. Балиозян никогда не терял надежду на то, что армянская литература будет оценена. Он стремился возвышать армянских писателей, но был проигнорирован как литературным истеблишментом, так и читающей публикой — в жизни и после смерти. Единственное социальное доказательство его труда — это “ненадежная” публикация на армянском языке в социальных сетях и, конечно же, его переводы.
Армянская литература остается непереведенной сотни лет. Как написала в 2018 г. Андреа Скридон, младший редактор в “Asymptote”: “Это как-то удивительно, что страна с такой античной литературной традицией, начиная с 400 г. до н.э., больше не переводила с ее корпуса текстов на английский язык”. Нехватка исходных текстов почти наверняка затрудняла доступ произведений для перевода. Для всех, у кого есть страсть, интерес или желание, существуют возможности для перевода, даже если это только для себя. Если мое общепризнанное предвзятое мнение не убеждает вас в моей целесообразной деятельности переводить с армянского языка, тогда, возможно, Лорд Байрон поможет. Он изучал армянский язык несколько месяцев, работая над своими собственными переводами, и отмечал, что это “богатый язык”, который “в достаточной степени вознаградит каждого за трудности во время его изучения”.
После одобрения одного из величайших поэтов Англии, здесь нечего добавить. Но остается одна проблема: даже после пятидесяти лет работы переводчиком, Балиозян не добился возрождения армянской литературы, на что он так надеялся. Спустя месяцы после его смерти я стал подвергать сомнению свои собственные усилия в переводе западноармянской литературы для аудитории, читающей на английском языке. Какой в этом смысл, если никто не будет издавать их, не говоря уже о том, чтобы читать их?
Я начал размышлять об этом сразу после смерти Балиозяна, и я должен был завершить его перевод в 2020 г. Возможно, я поразмыслил об этом слишком поздно, но это как никогда актуально. В то время как остальная часть мира проживала историю один раз, армяне проживали ее дважды. В июле прошлого года Турция и Азербайджан начали еще одну войну против Армении за территорию, которая была частью Армении с V в. до н.э. Во всех социальных сетях азербайджанские пользователи писали сообщения, осуждая армян и нашу культуру. Они публиковали ужасные фотографии отрубленных голов и взорванных церквей и клялись уничтожить всех до единого. Невозможно не провести параллель между настоящим и 1915 г., так как еще одна геноцидная чистка гноится, в то время как другие страны держатся особняком, отвлеченные в этот раз не мировой войной, а Covid-19.
В переводоведении мы часто задаемся вопросом, как подойти к переводу: какие методологии нам использовать для того, чтобы взять концепции и красноречия с одного языка и преобразовывать их в другой. Но мы очень редко задаемся вопросом, почему мы это делаем вообще. Простой ответ — забавный ответ — это то, что переводчики являются читателями, а все читатели принадлежат к одному и тому же клубу энтузиастов. В то время как художественная литература и поэзия продолжают вытесняться другими цифровыми развлечениями, мы пытаемся привлечь поклонников к нашему любимому чтению, бесконечно пропагандируя от имени авторов историй, которых мы находим; слишком мало людей, кого когда-либо обвиняли в беспрерывном чтении. Для нашего же блага больше всего на свете мы переводим для того, чтобы еще кто-то поделился историей.
Сложный ответ гораздо длиннее.
Существует дисбаланс в опубликованных переводах на языках меньшинств, по сравнению с переводами на языках большинства. Большинство публикаций поступает из одного и того же набора европейских языков: испанского, французского и немецкого, возможно, с добавлением русского, японского и корейского, если издатель считает их отпечаток “разнообразным”. В целом, я понимаю решение ограничить языковые наборы: издавать — это нестабильный бизнес, и существуют неизбежные риски при создании произведений, будь то новых авторов, неизвестных переводчиков или “непроверенных” языков. Последствием этой нервозности является превращение литературы во что-то обычное. Рассмотрим, например, как Валерия Луиселли раздражена из-за того, что сейчас стиль каждого латиноамериканского писателя должен иметь сходство со стилем Боланьо, или их произведения не будут изданы (как указано в книге “Лица в толпе”, переведенная Кристиной Максвини). Проблемы, связанные с развитием языков для перевода, уже преобладают в каждой сфере культурной динамики: кто решает, что стоит издавать, и ценят они или присваивают работу? В то время как читатели празднуют появление новой мировой литературы, мы вынуждены задать вопрос, откуда берутся истории, представляют ли истории на самом деле культуру, с которой они переводятся, и способствуют ли эти истории чему-то большему, чем просто становятся подтверждением имеющихся повествований и мнений, преобладающих уже на языках большинства.
Помимо привлечения внимания к культурам и идеям, отличными для самого читателя, перевод также имеет потенциал обучать читателей их собственной литературной родословной. Для представителей диаспоры, которые не имеют доступ к их родному языку из-за подавления или категоризации, зачастую переводы на языки большинства являются единственным способом, с помощью которого люди могут получить доступ к своим историям. Рассказывание историй — это больше, чем просто форма развлечения — это также является непрерывной памятью.
Мы, носители языков меньшинств, должны взять в свои руки серьезную ответственность за перевод. Читателям не просто необходимо больше армянской литературы, им необходимо намного больше историй за пределами Европы, больше историй из и о постколониальных странах, больше историй, написанных на языках, которые исчезают. Это единственный настоящий способ убедиться в том, что мы честно высказываемся. Посредством наших переводов мы проявляем сострадание к нашим читателям, говорящим на языках большинства: наш труд приносит им чудесные рассказы, с которыми они бы никогда не познакомились. Балиозян понимал это, предлагая читателям судить о произведениях автора “как люди, а не как армяне”.
Перевод литературы является непрекращающейся задачей. И нам необходимо больше переводов с языков меньшинств не потому, что мы стремимся включить их в каноны и антологию. Нам необходимо, чтобы они утверждали само наше существование. Эта практика не ограничивается только пренебрежением армянской литературы. Речь идет о резком исчезновении коренных народов со всего мира. Языкам большинства нет необходимости беспокоиться о том, что их истории будут написаны исчезающими чернилами, но нам необходимо. В то время как все больше переводов становятся доступными с языков меньшинств, тем больше это придает значения всем другим языкам, которые несоразмерно представлены в так называемой мировой литературе. Мы, наследники перемещенных лиц, должны предпринять эти акты памяти и сохранения не только для того, чтобы чтить наших матерей и отцов и неразрывную родословную выживших. Мы делаем это для того, чтобы вдохновлять наших братьев и сестер, чьи истории были зарыты из-за происков завоевателей. Мы не только рассказываем себе истории, чтобы жить; мы рассказываем наши истории другим, чтобы выживать.
Об авторе
Гарен Торикян — писатель-фантаст, эссеист и переводчик с западноармянского на английский языки. Недавний выпускник магистратуры по программе литературного перевода Университета Ист-Англии, в настоящее время является кандидатом на получение диплома специалиста по художественной литературе в Колумбийском университете. Его проект, Mo(a)t, коллекция современной арабской литературы, должен выйти от UEA Publishing Project в конце этого года. Следите за ним @gjtorikian.
Переводчик: Сона Мелконян (Sona Melkonyan) © Все права защищены.