Многие смело заявляют о завершение глобализации в нашу эпоху, другие однозначно утверждают, что этот период, в котором мы живем, является лишь прологом глобализации, которая началась в 1989 году. Какое мнение соответствует действительности, которое из этих двух утверждений более достоверно? Дает ли разнообразие и распространение сетей снабжения в разных странах, наличие интернета и средств коммуникации и транспорта, доступность информации нам возможность сделать вывод, что глобализация произошла, а эпидемией этот этап завершился? Ален Бадью, например, пишет, что «конкуренция между древним (Европа и США) и новым (Китай, Япония…) империализмами исключает любой процесс, ведущий к капиталистическому мировому государству». А произошла ли глобализация как процесс без цели транснационального государства?
Как утверждает Юваль Харари в своем интервью, отныне мир не построен на конфликте между левыми и правыми, а на новой конкуренции между глобализацией и национализмом.
По его мнению, новое разделение идет на националистов и глобалистов.
Идея транснационального государства по сути пик глобализации, эта более или менее новая угроза как проект мировой империи, что воспринимается как новое проявление жажды власти или даже колонизации, глобализация как более прозападный или уравнивающий процесс, преследует национализм, а островизация стран, как препятствие производственному капиталистическому прогрессу, неэффективное использование ресурсов, преследует глобализацию. Однако есть много тех, кто против как дискурса национализма, так и капиталистической глобализации.
Тем не менее, выбор между этими двумя: разнообразие в одном ( одна структура разных наций на планете) или однородность в многообразии (существование каждой отдельной нации и наличие множества государств). Несмотря на то, что ярые сторонники глобализации предпочли бы вариант создания одного типа человека, однако пока такая цель, к счастью, является недосягаемой мечтой, поэтому разнообразие не имеет альтернативы: вопрос остается о форме разнообразия, что и определяет разграничение между этими сторонами.
Два события, как крошки хлеба в лесу, направляют нас на попытку ответа с армянской позиции вопроса. Понятно, что это эпидемия и война, которые обусловили нашу общественную жизнь и война, для рассмотрения которых я выдвинула обсуждение опасности и вариантов решений.
В результате коронавирусной эпидемии мир столкнулся с дилеммой — одна опасность, различные решения. C масштабным распространением эпидемии вирус стал первым вызовом, с которым столкнулись почти все государства(кроме воюющих стран). Несмотря на попытки стандартизации действий Всемирной Организацией Здравоохранения почти все государства предложили разные и своеобразные решения одной и той же проблемы. Не было даже однозначного и единообразного ответа на призывы ВОЗ серьезно отнестись к проблеме. В одной стране начали носить маску, в другой отказались, считая это неэффективным способом, одно государство закрылось, перестало принимать туристов или посещать другие страны, авиасообщение прекратилось, другое государство продолжало нормальную общественную жизнь (Беларусь, Швеция), в одном месте остановились бизнесы, общественная жизнь оказалась при смерти, собрания и демонстрации были запрещены, в другом месте все шло своим чередом. Даже в зависимости от эпидемиологической ситуации конкретно в одном месте отдельные села и города не входили в карантин одновременно.Даже вакцины в разных странах начали изобретать одновременно и иногда экспериментировать собственными способами. Сейчас нет единой вакцины, есть разные образцы, и каждая страна сама решает, какую вакцину использовать или даже не использовать. Проблеме всемирного уровня предоставлялись/предоставляются локальные решения.По сути, опасность была одна, представления ответов на нее многообразны, до бесконечности, что дает возможность оценить, какие меры эффективны.
Столкновение с одной и той же опасностью привело к осознанию коллективной судьбы, как утверждает Эдгар Морен в одном из своих интервью. По его мнению “планета подвержена противоположным процессам обобщения и распада”. Сначала вирус разделил всех, когда появились первые слухи о болезни, поскольку заразившихся начали рассматривать как «прокаженных», от которых нужно было держаться как можно дальше, бывали даже случаи насилия по очистке территории от них и указания места их нахождения. Однако через очень короткий промежуток времени пришло осознание опасности заражения самому, в результате чего была определена универсальная судьба.
Осознание коллективной судьбы имело объединяющее, обобщающее воздействие, что является первым условием глобализации. Люди с общими судьбами с одного конца света стали сочувствовать песням и музыке музыкантов, звучащих на итальянских балконах, как средство преодоления изоляции. Новости во всех уголках мира стали одними и теми же, будни в большинстве стран одинаковыми, однообразными, судьбы — похожими, рабочий процесс одинаково нарушенным, планы в основном монотонно несовершенными. Даже при увеличивающихся темпах миграции и коммуникаций сходство проблем до такой степени не было и даже не имело возможности быть. . Парадоксально, но страны с закрытой экономикой и границами стали более открытыми для переживаний другим, можно сказать, закрытый мир «открылся».
Следовательно, общность опасности и осознание единой судьбы открывают двери для проекта глобализации, поскольку, говоря словами Морена «сваривают, согласовывают».
А вот локальные, национальные и различные решения (в том числе такие антиглобалистские мероприятия, как закрытие границ, сравнительное сокращение торгового оборота, сокращение миграции и снижение коммуникаций) противоречат проекту глобализации (и открытости), поэтому этот вирус своими взаимоисключающими сигналами, с одной стороны, объявляет о завершении глобализации, а с другой о начале. При этом взаимоисключающим было как влияние вируса, так и реакции сторонников глобализма и национализма. Сторонники открытости часто стали высказываться за закрытие границ, а сторонники закрытости за открытие. Следовательно, коронавирусная инфекция не является ни фактором, обуславливающим глобализацию, ни останавливающим ее, или она и то, и другое.
Возникла общая опасность, и, по сути, мир не стал более глобализированным, чем был.
С вариантом локальная опасность, решай сам столкнулась Армения во время Второй Арцахской войны. Эта война была местной угрозой поскольку не угрожала ни одной другой стране, кроме вовлеченных двух (а точнее трех) сторон. Его решением также были заинтересованы конфликтующие стороны, каждый в свою пользу, и исходя из собственных интересов несколько соседних государств. Для остального мира проблема была такой же или более незначительной, как лесные пожары в далекой Австралии или военные действия в Сирии, поэтому звучали тексты беспокойства, которые, однако, были проявлениями человеческого равнодушия. Отправляемая гуманитарная помощь пыталась устранить часть последствий, а не проблему в общем. Если в случае эпидемии мы имели дело с осознанием коллективной судьбы, то война привела к противостоянию с осознанием того, что ты глубоко одинок перед опасностью, причем речь идет об одиночестве как личности, так и коллективной единицы (даже при наличии союзников). Не общая судьба вбилась в клин между конфликтующими и не конфликтующими сторонами, как это было в случае войны с другими странами, многие из которых обвиняли мир в сдерживании миграции из мягкого места. Как впервые обнаружение вируса в Ухане не взволновало многих, поскольку воспринималось как нечто происходящее далеко и не доходящее до него, так и война для не конфликтующих стран, всегда находятся вдалеке. Чем больше армянские пользователи пытались «объяснить» миру о неправомерных действиях в отношении Армении (использование фосфорного оружия и кассетных бомб, привлечение террористов, обезглавливание и пытки солдат и гражданских лиц, отсрочка возвращения пленных, уничтожение культурного наследия), тем сильнее мир закрывал глаза и уши, усиливая антиглобалистские чувства неразделенной судьбы. Можно сказать, судьба, боль и “порицания судьбы”, делились только родственниками. В результате примирением с мыслью наша проблема — это наша проблема Армения попрощалась с годом, который, если был трагичным для мира особенно по количеству смертей пожилого населения, то для Армении был трагичным вдвойне. А в глобализированном мире трагедии и победы должны были быть для всех.
Значит, война — это конец глобализации, поскольку это также пробуждение ее антипода — национализма. Причина этого в том, что единство судьбы дает осязаемость идее нации, которую многие считают плодом воображения.. В данном случае логика осязаемости такова: как может нация быть воображаемой, если ее границы в результате войны автоматически очерчиваются путем отождествления с родственниками, обусловленного единством судьбы, если абстрактное виднеется в данном случае, препятствуя формированию другой, более абстрактной — мировой идентичности.
Фрагментация — подчеркивание групповой идентичности, приостанавливает попытки обобщения во время войны, поскольку фокусирование на деталях удаляет общее из поля зрения. А пробуждение национализма и чрезмерное отождествление с родственниками во время войны обусловлены тем, что в таких условиях, особенно, мобилизация патриотизма, проистекающая из этой чрезмерной идентификации, является способом противостоять опасности. Если коронавирус однозначно нельзя было считать глобализирующимся обстоятельством, то война, даже мировая, является весьма резким фактором, препятствующим проекту глобализации, поскольку разъединяет, фрагментирует. Возможно, ситуация была бы иной, если бы войны, воспринимались не как локальная проблема, а как угроза для всех, и их остановка считалась мировым обязательством.
Одна главная опасность, одно решение — это мечта сторонников глобализации. Однако этот вариант пока не встречался, во всяком случае, в последний период истории. Это, возможно, единственный вариант, при котором проект глобализации может успешно завершиться. Приближающиеся астероиды, инопланетяне (гипотетически говоря), экологические катастрофы — глобальное потепление и так далее. Каждый из вышеуказанных может объединить разных людей в том случае, если благодаря единому усилию удастся решить проблемы, которые по отдельности невозможно преодолеть.
․․․
В результате можно сделать довольно сомнительное предположение, что ярым сторонникам глобализации теоретически выгодны проблемы мирового уровня — вирусы, экологические проблемы и т. д, поскольку они должны искоренить национализм, а националистам выгодны локальные проблемы, войны и т.д., чтобы обуздать этого довольно новоявленного «монстра» — глобализацию.
Интересы интересами, но преследуют ли обе стороны локализации проблем или их глобализацию такими радикальными средствами, остается открытым вопросом просто для раздумья.
По словам Морена, одним из важных упущений является то, что «не было сделано попытки объединить два противоположных императива — глобализацию и деглобализацию.
Глобализация, для продвижения всех коммуникаций, способствующих взаимопониманию и процветанию между народами, и деглобализация, чтобы спасти территории, народы».
Автор։ Марине Хачатрян © Все права защищены.
Переводчик: Роза Мирзоян