Политика без политики: общее образование, этничность, националистичность

“По приказу министра культуры и образования РА Левона Мкртчяна утверждена экспериментальная программа по предмету “Народные танцы и песня” для 7-ых классов основных общеобразовательных школ. Согласно этому в школах, в которых внедряется программа, предмету “Национальные танцы и песня” отводится еженедельно 1.5, ежегодно – 51 учебных часов, которые школа может предоставить школьной составляющей или от часов, отведенных для предмета “Физкультура””.

Об этом было недавно объявлено на официальной странице Министерства образования и науки РАⁱ. С первого взгляда это невинное и ничего не значащее объявление — результат политики, осуществляемой правительством в общеобразовательной сфере в течение долгих лет. Согласно этому решению предусматривается, что предмет “Национальные танцы и песня” будет проводится за счет часов, отведенных предмету “Физкультура”. Судя по всему соответствующие органы и их ответственные лица, во главе с Левоном Мкртчяном, находят, что физическая подготовка учеников имеет меньшую ценность, чем предмет “Национальные танцы и песня” , которая в течении двух лет – 2014 г. и 2015 г. – и по сей день (но уже в иных масштабах) внедряется в качестве “пилотной” программы в некоторых общеобразовательных школах страны, проводимой в 5-7 классах. Для начала несколько предварительных наблюдений:

1. Первый и характерный факт, который можно констатировать для нас самих – это институционализация националистичности при помощи общего образования. И, что очень важно, это безопасный и одновременно непосредственный инструмент влияния на учеников. Важно понять, насколько критично ученики сумеют подойти к проблеме, проанализировать перемены и их последствия, выявить значимость этих последствий для них самих и, что самое важное, будут ли иметь право выбора: изучать “Народные танцы и песня” или просто сохранить учебные часы предмета “Физкультура”.
2. Следующий вопрос: обозначение “Народные”, причем предположительно первенство дается этнической составляющей гражданина и культуры. В общем, акцентирование на этнический национализм и на сам этнос в армянской реальности не новость и не уникальностьⁱⁱ. Но одно дело, когда это поддерживается в сфере культуры, другое, когда это осуществляется в образовательной сфере. Несмотря на моноэтничность и “однородность” РА, систему гражданства еще никто не отменял, и поэтому общее образование служит не только армянам, но и всем нациям, являющимся гражданами РА, независимо от их этнической принадлежности. С этой точки зрения все это – самая настоящая и элементарная дискриминация граждан РА другой национальности.
3. Другая сторона проблемы – это профессиональная подготовка тех, кто проводит этот курс и его продуктивность для учеников. В объявлении отмечается, что осуществление “пилотной” программы возглавляют и контролируют ансамбль “Карин” и его руководитель Гагик Гиносян. Достаточно отметить абсурдную саму по себе модель “Айуген”, которую он использует, и другие, мягко говоря, обсуждаемые и достойные обсуждения вопросы.
4. Из оставшихся важных вопросов – общественная потребность внедрения этого предмета в общее образование, его научное обоснование, необходимое наличие человеческого, научного, материального потенциала (программа предварительно должна стартовать в 113-и школах, а в целом в РА 1398 школ) и другие вопросы, которые остаются открытыми и нуждаются в определении и консенсусном решении.
5. В РА нет специалистов по народным танцам и песне с высшим образованием. Фактически, в школы внедрился предмет, для которого в РА нет нужной базы высшего образования. Исходя из ограниченности материальных средств, Министерство образования и науки приняло решение просто переквалифицировать учителей пения и физкультуры, что говорит об отсутствии профессионализма и недостатке системы, по которой программа внедряется в 113-и общеобразовательных школах.

В общем, это сообщение, которое распространило Министерство образования и науки накануне учебного года, не лишено пафоса и в большей степени направлено на закрепление и на еще бо՛льшее развитие идейного положения национализма в государстве и обществе, что представляют собой являния, имеющие ярко выраженный характер разобщения, расчленения и подчеркивания своеобразности. Сам по себе национализм можно рассматривать в качестве нейтральной категории, если он не приобретает разобщающий характер и не является делителем ни внутри общества, ни по отношению к внешнему миру. Также наиболее важна ощутимая пропитанность этническим духом национального, в частности внутреобщественного элитизма, что довольно опасно для государства и государственности, поскольку трудно контролируется и создает манипуляционное поле для приспособленцев и популистов.

Без всяких сомнений к ряду националистического проповедничества можно добавить открытие клубов “Юный пограничник” в общеобразовательных школах в недалеком прошлом, целью которых также были организация военно-патриотического воспитания молодого поколения и развитие у него “почетного” стремленияⁱⁱⁱ при помощи национального духа, которое ничто иное как зарождающаяся милитаризация государства и общества. К этому списку также можно добавить изучение религии, в большей мере Апостольской, в школах, при всем том, что РА провозглашена светской страной. Это не новость и общая норма для постсоветских стран и восточноевропейских стран, примкнувших к соцлагерю.

Несомненно, во всем этом основной проблемой является не столько само внедрение танца, сколько его осуществление и ответственные за осуществеление лица, заинтересованные стороны, долгосрочные цели, и, что тоже не менее важно, целенаправленная и тенденциозная этническая националистическая государственная политика, ее цели и заинтересованные стороны. Таким образом, можно констатировать факт, что чуткая и первостепенная, как общее образование, сфера, считающаяся залогом интересов государственной и общественной безопасности, “окружена” сетью националистического популизма: системная осада религией, военной подготовкой, танцами и песнями (“невинными предметами”).

Посему, сложившаяся ситуация, с точки зрения как сущности властей, так и его жизневоплощения и операции, неким образом уподобляется ранней внутригосударственной политике фашистской Италии (эта ситуация может считаться жалкой и смехотворно печальной копией внутренней политики раннего фашизма). Обратив внимание на ранний фашизм, особенно в период после заключения договора между Муссолини и католической церковью^iv, можно заметить, что церковь начала освящать фашизм, его институции и правительственную систему со всей ее системной целостностью, получая от государства огромные дивиденды для восстановления утраченного авторитета и закрепления и распространения позиций. Второй и самой главной схожестью была тоталитарная природа фашистской партии, тоталитарная сущность которой, согласно Грамши, состоит в том, что она сама по себе заняла место политических институтов через контроль над тотальной партией^v.

С данной точки можно перейти к другой важной проблеме, когда в условиях тотального контроля над политическими институтами исключается политика как таковая, потому что политика может быть между равными, ну или хотя бы приблизительно равносильными сторонами, а во всех других случаях в рамках страны мы имеем дело с общественной практикой элементарных отношений правитель-подчиненный, где правительство по собственной же инициативе пытается представить квазиполитическую борьбу как естественный ход политической жизни. Начиная с этого главного пункта можно увидеть последующую связь между теперешней внутренней политикой и чувствительным пунктом – нововведением в общеобразовательной сфере.

Поскольку все началось с убеждения, что правительственная партия дошла до тотальной или почти тотальной власти в стране, надо подчеркнуть один очень важный тезис: если какой-нибудь партии удается утвердить тотальный контроль в стране, особенно в системе государственного управления и государственных институтах, то по выше указанным причинам данная партия не может осуществлять “чистые” политические функции, а осуществляет в основном технические функции – бюрократические, полицейские, пропагандистские, моралистические и культурные. В случае, когда политическая жизнь как таковая перестает претворяться в жизнь, политическое слово заменяется жаргоном, а во внутренней жизни акцент ставится на культурные и моральные сферы, основой которых является общее образование, а инструментом – средства массовой информации.

И из этого следует иная проблема, согласно которой отсутствие политического слова приводит к “культуризации” и “морализации” политических проблем, прямым следствием чего является культурная стилизация их, и, следовательно, более чем осознанное становление архаичным-мифическим. А, исходя из этого, они становятся нерешаемыми, будучи основанными на своей же сущности. В итоге политические проблемы размываются, на замену рациональному политическому мышлению приходит мифическое мышление со своей архаичной всеобъемлющей сущностью, и общество лишается инструментов здравомыслия, трезвого разума и возвращается к дохристианскому периоду, на уровень беспрепятственного и круго оборотного измерения добра и зла.

И вот результатом этого глубокого политического кризиса является государственная образовательная политика, проводимая в общеобразовательной сфере и которая содержит серьезнейшие риски и для государства, и для государственности, и для правительства, потому что она рано или поздно может превратиться в пленника собой же созданной двойственной идеологии и мифической реальности, постоянно держа в “ежовых рукавицах” мифически-архаичную правительственную систему и лишаясь внутреннего потенциала^vi.