Правительство общается с обществом — либо с народом, либо с населением, либо с отдельными группами или с индивидуумами с помощью больших или маленьких историй. Изображения и ссылки имеют особую важность для подготовки почвы для общего общения. Общая история, судьба, опыт являются обязательной опорой для сохранения общения и способствования взаимного доверия. Следует отметить, что в любом случае беседа неизбежна: будь то монолог, или полифония. С другой стороны, любая власть должна с собой принести, либо приносит новую культуру, новый язык общения, который является необходимым условием для создания новой истории и нового мира. Власть, будь то политическая, социальная или культурная, выделяется именно языком — вот какой словарный запас, какие истории используют для описания настоящего и изображения будущего. Повторяя, что этот язык не следует понимать в буквальном (текстовом) смысле, необходимо отметить, что в наше время истории, в основном иллюстрированные, и даже в случае текстов, построены на логике образа.
Запоминая эти необходимые условия, для начала можем поговорить о более практических ситуациях. В обществе дискурсы всегда находятся в борьбе друг с другом, представляясь как доминирующий (первичный) и второстепенный (остаточный) дискурсы. Например: в нашем случае дискурс безопасности и связанный с ним словарный запас доминируют, а вот например дискурс прав человека является второстепенным. Предыстория и основы этой ситуации, которая содержит элементы архаизма, являются предметами другого обсуждения и выходят за рамки логики данного сочинения. Тот факт, что политические, другие общественные проблемы были вторичными по отношению к безопасности, однозначен и виден невооруженным глазом.
Имея низкую публичную легитимность и доверие, прежним властям пришлось подчеркнуть именно дискурс, лексику безопасности, пытаясь локализовать это во всех сферах общественной жизни, вплоть до частной и загробной жизни. Следует запомнить, что эта ситуация, иногда ловушечная, когда, постоянно используя один и тот же словарный запас, иногда приходится невольно стать ее «пленником», используя тот же военный язык для любых, иногда взаимоисключающих и крайне разных ситуаций. В случае исчерпанной общественной поддержки логичной развязкой всего этого было рождение концепции «нация-армия». Хорошо забытая старая концепция, по крайней мере взятая из большевистского культурного и политического лексикона, где все члены общества являлись «бойцами разных фронтов»: культурных, экономических, научных, и само общество было «армией». Конечно, это было результатом исторического периода, когда правительство и его инструментарий для общения с обществом были сформированы в результате гражданской войны и непосредственно несли эту печать. С другой стороны в нашем случае объективные причины — незавершенная война, перемирие, пограничные обострения, позитивно влияют на разработку, распространение и поддержание в актуальном состоянии данного дискурса. В этом контексте были сигналы ослабления власти: представление «поражения» апрельской войны в 2016 году, его пропаганда, последующий захват полка ППС (патрульно-постовой службы на окраине Еревана) — как «необходимое» средство предотвращения надвигающегося «конца».
Революция 2018 года своими основами горизонтальности, участия и популярности давала надежду на внесение нового языка, новых историй общения, которые, если бы не ослабляли преобладающий дискурс безопасности, то хотя бы должны были усилить следующие — второстепенные и конкурирующие дискурсы. А как мы знаем из биологии, преувеличение и концентрация ресурсов одной области могут привести к дистрофии тела общества.
Вот по такой логике был предложен якобы новый, но на самом деле более модифицированный вариант, под условным названием «нация-очаг». Так, разнородные группы общества, иногда находившиеся в непримиримой конкуренции, объединились вокруг новой истории, вокруг идеи «очага». В соответствии с традиционным армянским понятием «очага» символ частного, был приведен в публичную сферу, присвоив семье общество образующую и государствообразующую функцию. Это уже иной подход архаизма, который должен был кардинально противоречить основным принципам обществоведения. А принцип следующий: общество или граждане являются носителями отношений на договорном, индивидуальном уровнях, в отличии от семьи, где нет места выбору, все определяется фактом рождения, а отношения с членом семьи строятся исходя именно из частных, семейных отношений. Причем, по всем правилам архаизма и традиционности избегать доминирующего статуса семьи будет означать выйти за пределы. Здесь вот возникает интересное явление. Если прежние власти локализовали армию — общественный институт, в частной сфере (объявляя всех бойцами, солдатами), то есть частное завоевывалось общественным, то в настоящее время наоборот, общественное завоевывается частным. Осью общественных отношений объявляется очаг, разнородные группы и индивидуумы общества «провозглашаются» идентичными. Чтобы понять логику этих двух подходов, нужно начать с понимания приоритетов правительства. В соответствии с этим любая власть призвана управлять и для этого должна иметь образ управляемого. Для этого либо должны быть обществоведческие сильные структуры, институты, которые должны предоставлять управляющим объективные знания об обществе, либо те, исходя из собственного опыта, должны создать для себя образ этого общества. То есть, объявить общество очагом и править им в рамках логики очага. Это соблазнительная опасность идентификации образа и истории, когда сложные системы упрощаются для обеспечения простоты управления. Может быть проблемы возникшие в краткосрочной перспективе возможно будет решить этой логикой, но аппроксимируя такую сложную систему как общество к очагу, власти, конечно, получат во первых искаженную картину, а потом еще и жаждущие решения проблемы. Такие проблемы возникают особенно во время массовых кризисов, как, например, эпидемия, когда ко всем общественным группам и индивидам необходимо проявить индивидуальный подход, потребовать индивидуальную ответственность, но в то же время отдать дань доминирующему дискурсу и очагу, как впереди стоящему бойцу в борьбе с эпидемией. То есть сохранить язык очага и говорить об индивидуальной ответственности, говорить о важности борьбы одного человека. Все это в свою очередь неизбежно приводит к дистрофии.
Конечно, не надо забывать, что идея внедрения новой культуры и потребность общения новым языком необходимое, но и не обязательное условие для новой власти. Это необходимо для создания качественной и содержательной новой реальности, но и не неизбежно. Использование словарного запаса доминирующих дискурсов, повторим, соблазнительно для властей, поскольку не требует отдельных усилий для создания нового языка и новой культуры общения , а использует действующие «настройки» и просто улучшает их.
Автор: Гор Мадоян © Все права защищены.
Перевела: Сюзанна Канканян